Искусство, наука и тоталитаризм: как нас заставили писать книги, которые мы бы никогда не стали читать

Я бы хотел посеять семя сомнения — у коллег, у зрителей, у всех, кто когда-либо верил в то, что на стыке искусства и науки возможна свобода. Я отдал много лет своей жизни и своих личных средств тому, что на Западе называют art & science — научному искусству. В России же его чаще называли «технологическим», при этом все дальше уводя от подлинной сути.

Я верил, что занимаюсь критическим, живым, неудобным делом. Что создаю пространство для вопросов. Но слишком поздно понял: государство уже давно проникло в эту среду. И не просто проникло — оно ее методично выхолащивает, подменяя свободу послушанием, исследование — имитацией, а искусство — шоу.

Как тоталитаризм кастрирует научное искусство

Настоящий art & science — это всегда вызов. Это критика, как в проектах биохакеров, поднимающих острые этические вопросы. Это эксперимент, в котором искусственный интеллект — не инструмент ради «вау-эффекта», а полноценный соавтор. Это сомнение — в технологиях, в границах тела, в природе сознания.

Но система не терпит сомнений. Она превращает art & science в следующее:

✔ Государственный пиар: «Посмотрите, какие мы инновационные!»
✔ Эстетизированную пропаганду: «Цифровое будущее великой державы».
✔ Псевдонаучное шоу: квантовые метафоры вместо реального анализа.

Проект о нейроинтерфейсах превращается из исследования свободы воли — в ролик о превосходстве отечественных технологий. Искусственный интеллект становится не тем, с кем мы ищем новые формы мышления, а тем, кто рисует портрет министра в стиле Ван Гога.

Почему мы не заметили подмены?

Потому что все происходило не грубо, а ласково. Через гранты — которые все чаще требуют «патриотического контекста». Через язык — где «научное искусство» вдруг начинает звучать как «технологическое достижение Родины». Через зрителя — которому подают не вопросы, а слайд-шоу.

Мы думали, что строим лаборатории будущего. А оказались в декорациях режима, которому наука и искусство нужны лишь как антураж.

Эта подмена — глобальная проблема. Фестивали вроде Ars Electronica или SIGGRAPH отдают приоритет эффектным VR-инсталляциям, спонсируемым корпорациями, избегая критики их алгоритмов слежки. MIT Media Lab и подобные центры создают фасад свободы, но зависят от сомнительных грантов — от Big Tech до частных доноров. В Азии, как на биеннале в Шанхае, техно-оптимизм эстетизирует экологические кризисы, превращая их в футуристические фантазии. Системы — будь то корпорации, государства или академии — требуют лояльности, но суть одна: искусство и наука становятся декорациями, а не оружием критики.

Диктатуры прошлого сжигали книги. Современные — заставляют их писать.

Что делать?

Уйти в андеграунд — соблазнительно. Но недостаточно. Эту систему надо подрывать изнутри. Как?

— Разоблачать подмену. Показывать, когда science art становится мифом, а не исследованием.
— Создавать неудобные проекты. Где зритель не восхищается — а задает вопросы.
— Говорить о цене молчания. Потому что участие в шоу убивает доверие к художнику. Потому что настоящая наука не бывает «патриотической» — она бывает только правдивой.
— Учиться у тех, кто сопротивляется. Художники, как Хизер Дьюи-Хагборг, разоблачают биометрическую слежку, несмотря на давление Big Tech. Такие проекты показывают, что art & science может быть опасным для любой системы — корпоративной, академической или властной и в России, и в мире.

Искусство и наука опасны для тоталитаризма, когда они задают вопросы, а не украшают реальность. Пора перестать писать книги, которые нас заставляют, и создавать те, что вскрывают правду — о технологиях, власти и нашем месте в мире.